Токандиры Амазонки – самые большие муравьи в мире

Было начало октября. Солнце еще не показалось из за деревьев, а мы с Хозе, моим бразильским помощником, уже тряслись на велосипедах по дороге, тесно зажатой с двух сторон зелеными стенами буйной растительности. Мы старательно нажимали на педали, намереваясь уехать подальше, прежде чем солнце обрушит на джунгли свою жестокую жару. Но через полчаса нам пришлось спрыгнуть с велосипедов и поторопиться к разрушенному зданию, наполовину скрытому придорожной зеленью. Небо неожиданно затянуло тучами, и в осыпающихся руинах мы надеялись найти убежище от быстро надвигавшегося тропического ливня. Но руины, увы, оказались покинутой часовней, крыша которой давным-давно провалилась. Подставленные непогоде, сиротливо стояли стены.

Ливень начался. Мы плотно прислонились к остаткам каменной кладки, время от времени с надеждой посматривая на небо, нетерпеливо дожидаясь, когда оно опять станет голубым. Вдруг мое внимание привлекло что-то двигавшееся по мокрой земле. Какое-то создание с ногами, похожими на ходули, и парой огромных челюстей приближалось к небольшому отверстию в земле. Вот оно исчезло в норе, а через несколько секунд за ним последовало второе, потом еще одно. Размер, цвет и форма этих животных были необычными, сказочными.

Дождь кончился, но каждая впадина на миллионах листьев была наполнена водой, и при малейшем движении капли сверкающими брызгами разлетались во все стороны, обливая нас с головы до ног. Однако мы продолжали наблюдать за норой, глядя, как снуют животные, то скрываясь в своем логовище, то вновь выбегая на поверхность. Их мерцающие черные тела были чуть длиннее трех сантиметров, но когда они двигались, то казалось, что вместе с ногами и усиками животные не короче пяти сантиметров. Здесь, у этой заброшенной часовни, мы совершенно случайно наткнулись на логовище самых больших в мире муравьев — гигантских муравьев, которые живут только в Южной Америке.

Давно уже бродили мы по джунглям дельты Амазонки в поисках этих насекомых. Иногда нам удавалось находить отдельных гигантских муравьев, гордо вышагивающих по лесной подстилке. Но все попытки проследить за ними до самого гнезда оканчивались неудачей. Муравьи неизменно заводили нас в завалы обрушившихся древесных стволов и почти непроходимые кустарниковые заросли, которые рано или поздно преграждали дорогу. И вот перед нами открытый вход в жилище целой колонии!

Утренняя прохлада исчезла. Солнце направило свои беспощадные лучи почти вертикально вниз, и джунгли запарили сильнее. Быстро распаковали багаж. Вооружившись длинным пинцетом, я осторожно приблизился к входу в муравейник. Он оказался достаточно широким, и при желании в него можно было просунуть руку. Но это было бы безумием, потому что гигантские муравьи прославились своей необыкновенной свирепостью, с которой они кусают и жалят всякого, кто приблизится к ним.

У нас был особый план. Мы с Хозе решили постепенно выловить всех фуражиров, по одному возвращающихся в гнездо, а также и всех муравьев, которые будут выходить из норы. Таким образом, мы надеялись поймать большую часть колонии, чтобы потом можно было безбоязненно раскопать муравейник и посмотреть, как он устроен. Хозе занял пост чуть сзади норы и наблюдал за обстановкой. В его задачу входило немедленно предупреждать меня о любой попытке хотя бы даже одиночного муравья напасть на меня.

В отличие от других муравьев у гигантских нет царицы, как нет и специальных муравьев-солдат, муравьев-рабочих или санитаров, в чьи обязанности входит борьба с плесенью и грибками. В их муравейниках нет тоннелей и галерей. Огромные черные самки, которые добывают пищу и выполняют в муравейнике всю работу, составляют, по-видимому, большую часть населения колонии. Эти свирепые создания, чрезвычайно больно кусающиеся, играют в колонии главную роль. Они и правители, они и рабочие, они же и охотники. Теперь мне предстояло все это выяснить точно и во всем самому убедиться.

— Сеньор, осторожно! — закричал по-португальски Хозе. — Ползет один!

Моментально отрешившись от своих мыслей, я повернулся и увидел тяжело нагруженную самку, стремительно бежавшую к норе. В ее челюстях был крепко зажат жук, ноги которого еще судорожно бились в воздухе. Эта гигантиха несла домой живую дичь. Через секунду сверкнувшие на солнце концы моего тридцатисантиметрового пинцета крепко охватили ее. Разъяренная самка сразу же бросила ношу и ужасными челюстями впилась в металл. Она напрягла все свои силы, то поджимая ноги, то с силой вытягивая их. От напряжения, с которым самка пыталась вырваться, даже изменилась форма ее тела. А в конце животика муравьихи свирепо рыскало подкожное жало, пытаясь найти, что можно было бы ужалить. Я поднес пленницу поближе к глазам и увидел, как с острого кончика жала стекали капли яда всякий раз, когда оно натыкалось на металл.

В это время Хозе вновь предупредил меня:
— Осторожно!

Я быстро опустил в кувшин свою первую пленницу и поспешно повернулся к следующему муравью, а затем к третьему, четвертому… К полудню в кувшине копошились десятки свирепых тварей.

Большинство самок, возвращающихся к норе, несли свежее мясо: небольших пауков, жуков и личинок. Но время от времени попадались фуражиры, тащившие какое-нибудь семечко или ядро небольшого ореха. Муравьи, выходившие из норы, часто казались встревоженными и были более осторожными, чем приходившие из джунглей. Несколько раз, почувствовав опасность, они резко поворачивались и поспешно скрывались в норе.

«Наверное, — подумал я, — это не страх гонит их, а просто они спешат назад в гнездо, чтобы попытаться спасти яйца или уберечь от беды своих детенышей».

Но вот поток возвращающихся к норе фуражиров стал иссякать, и мы решили, что выловили почти всех обитателей колонии. Последний раз внимательно осмотревшись вокруг, мы взялись за тяжелую кирку и совковую лопату.

— Сеньор, будьте осторожнее с этими муравьями!

Мы не заметили, как к нам подошли два индейца-лесоруба. Остановившись неподалеку, они внимательно наблюдали за нами. Старший из них с тревогой предупредил меня:
— Их укус вызывает лихорадку. Если вас укусит несколько токандир, может случиться несчастье.

Я с благодарностью принял его предупреждение.

Токандира! Так бразильские индейцы называют этих гигантских муравьев. Их называют еще лихорадочными или четырехжальными муравьями. Это означает, что если человек будет ужален четыре раза, то погибнет немедленно. Трудно сказать, насколько здесь правда перемешалась с выдумкой, но осторожность никогда не мешает.

Раскопки начались. Почти сразу мы потеряли направление, в котором нора уходила под землю, потому что стены ее осыпались. Вокруг входа в гнездо нам пришлось выкопать яму диаметром в метр.

Копать было трудно. В земле оказался целый клубок корней, и нам пришлось поработать топором ничуть не меньше, чем киркой и лопатой. Я с досадой поглядывал на главного виновника наших страданий — огромную смоковницу, выросшую на самом верху стены часовни. Ее корни, как щупальца гигантского сухопутного спрута, свисали и расходились во все стороны под землей.

Мы углубились уже сантиметров на сорок, когда вдруг пришлось бросить лопату и поспешно взяться за пинцеты и кувшины. Вместе с очередным комом влажной земли, вынутым из ямы, мы выбросили крышу одной из камер гнезда. Под ней оказалась куча муравьев. Около двадцати перепуганных самок неистово пробивались сквозь засыпавшие их комья. Наверное, это было главное помещение муравьиного гнезда: в нем мы обнаружили тридцать или сорок коконов. Они были похожи на крошечные картофелины длиной около двух с половиной сантиметров.

Перепуганные самки, схватив в челюсти по одному кокону, отчаянно метались, стремясь спасти их. Но повсюду, куда бы они ни сунулись, мой беспощадный пинцет достигал их. Прошло немного времени, и все самоотверженные самки вместе с их драгоценными коконами заняли места в кувшинах и широкогорлых бутылках.

Когда в этой камере, как мне показалось, не осталось больше муравьев, я тоненькой палочкой аккуратно отвалил в стороны комья земли, разрушив стену соседней. В ней оказались десятки извивающихся белых личинок муравьев. Некоторые из них были большие, как коконы, другие поменьше, а третьи совсем крошечные, с булавочную головку. Немногим натуралистам мира доводилось видеть такое редчайшее зрелище. Но и это было не все. Вскоре мы нашли крылатых самцов. У каждого из этих кирпично-красных насекомых на крошечном лбу располагались треугольником три микроскопических хрусталика. Хрусталики можно найти у многих насекомых, но редко они бывают такими заметными.

Самцы, внешне очень похожие на ос, были вдвое меньше своих угольно-черных самок. Странное зрелище представляли собой эти совершенно беспомощные члены колонии в обстановке общей суматохи и паники. Некоторые из них жалко барахтались на месте, пытаясь перелезть через завалившие их коконы.

На помощь самцам опять бросились вынырнувшие откуда-то самки. Каждая из них хватала в челюсти по самцу и поспешно убегала с «поля брани» в поисках спасительного укрытия. Мой пинцет быстро находил их. В конце концов, все они оказались в кувшинах. В сыром дальнем углу гнезда мы нашли муравьиные яйца. Продолговатые, тонкие, как иголки, и крошечные, они были предметом особой заботы муравьев. Самки хватали их целыми кучами и опять семенили прочь, все так же безуспешно стремясь куда-нибудь припрятать драгоценную ношу.

Наконец мы решили, что в гнезде не осталось ничего интересного. Вокруг стояли кувшины и бутылки, в которых томились в неволе представители гигантских муравьев всех этапов развития. Мы упаковали свою добычу и, сев на велосипеды, отправились обратно.

Эту ночь я провел без сна, сортируя трофеи и без конца любуясь ими. Пронзительный хор цикад, доносившийся с соседней каучуковой плантации, составлял неплохое музыкальное сопровождение моим занятиям.

Всех пойманных самок, а их было девяносто, я разделил на две равные части и посадил в два больших ящика с сетчатыми стенками. В каждый ящик я насыпал слой сырой земли толщиной около восьми сантиметров.

«Интересно. — подумал я, — будут ли пленницы выкапывать новое гнездо?»

В одну из клеток я положил большую часть коконов и личинок. Самки стремительно бросились к ним, жадно хватая кто кокон, кто личинку, и заметались по клетке, ища выхода. Устав бегать, некоторые из них клали свою ношу на землю и начинали старательно облизывать мягкую кожу личинок. Если бы я дал им пищу, самки, несомненно, поднесли бы ее к маленьким ротикам своих совершенно беспомощных личинок: в своем питании они целиком зависят от взрослых муравьев.

Коконы же не нуждаются в питании, потому что полностью запечатаны в шелковистую оболочку. Такими они остаются до тех пор, пока самки не прогрызут оболочку. Тогда из коконов появятся новые взрослые муравьи.

Примерно через каждые полчаса я осматривал клетку, в которой находилась другая группа самок. Ни коконов, ни личинок, ни яиц я туда не клал. Там были одни самки. Через несколько часов я заметил, что в этой клетке что-то произошло. Несколько муравьев собрались в кружок, головами внутрь, словно котята, сбившиеся в тесную кучу возле блюдца с молоком.

Меня долго мучило любопытство: почему муравьи так себя ведут? Не вытерпев, я открыл дверцу клетки и, просунув в нее пинцет, раздвинул самок. В центре круга, сложенные аккуратной кучкой, тускло мерцали примерно двадцать пять яиц. Так я стал свидетелем попытки гигантских муравьев произвести на свет новых «граждан» разгромленной империи джунглей.

На следующий день мы с Хозе еще раз побывали у часовни. В развалинах муравьиного города понуро бродили три уцелевшие от нашей облавы самки. Если бы можно было приписывать насекомым человеческие чувства, то внешний вид «амазонок» выражал бы безысходную печаль и полное крушение надежд. Биологическая цепь их существования была внезапно разорвана, и они не знали теперь, как ее восстановить. Одинокая тройка бесцельно слонялась по кучам развороченной земли, даже не делая попыток копать ее. Одна из самок все еще держала в челюстях маленького золотистого жучка — последнюю свою добычу в последнем походе за провиантом.

Я повернулся к Хозе.
— Интересно, что сделают, в конце концов, эти потерпевшие кораблекрушение?

Подождем немного в сторонке.

Мы не спеша прошли вниз, к потоку, протекавшему в джунглях. На его топком берегу стояло манговое дерево, вокруг которого на земле лежало много осыпавшихся плодов. Множество крупных бабочек с крыльями, отливающими металлическим цветом, сидело на плодах. Это были голубые менелаи. Их яркая раскраска контрастно отличалась от строгой черноты предупреждающей окраски гигантских муравьев. Менелаи напоминали муравьев только размерами, потому что тоже были гигантскими. Несколько десятков голубых менелаев спокойно высасывали из гниющих плодов манго сок. При нашем приближении они взвились в воздух, изумив нас радужными переливами своих красок, сверканьем и каким-то особенным мерцаньем крыльев.

Прошло немало времени, прежде чем мы вернулись на место раскопок. Три длинноногие сестры все еще бродили по руинам своего гнезда. Я решил не ловить этих последних самок: может быть, природа использует их для создания новой колонии.

Автор: П. Заль.