Угорь – странная рыба

Мальчик поправлялся после перенесенной болезни на ферме в Нормандии. По соседству был маленький высохший пруд. Когда мальчик подошел поближе, ему вдруг показалось, что одна из веток, лежавших на дне, зашевелилась, соскользнула в воду и, извиваясь, поплыла к нему. «Змея» оказалась здоровенным угрем. За роскошной трапезой мальчик задавал бесконечные вопросы: почему угорь такой вкусный? Где он живет? Почему умеет быстро ползать по траве? Разве рыбы не умирают без воды? Но ни на один вопрос он не получил ответа. Впечатления детства запоминаются навсегда. Мальчик вырос, стал известным писателем, автором множества романов и повестей, еще больше прославился как военный историк. Но, в конце концов, Жорж Блон вторгся в область естествознания и биологии и стал писать о китах, тюленях и других животных. В книге «Великие кочевья», которая посвящена проблемам миграции птиц, рыб и млекопитающих, он живо описал свое личное знакомство с угрем.

Описание, строение, характеристика

В начале прошлого века, когда Жорж Блон задавал свои вопросы фермеру, вся мировая наука с полной достоверностью знала лишь, почему угри так высоко ценятся гастрономами. Просто они очень жирные и нежные: их ткани на 23 процента состоят из жира. Еще древние римляне, которые понимали толк в радостях жизни, в частности любили и умели поесть, считали одним из лучших украшений своего стола мурену. А ведь мурена — один из видов угрей. Страшные, омерзительные на вид, похожие на змей мурены (с ядовитыми зубами!) жили в садках на виллах римских богатеев, которые не считались ни с чем, лишь бы для приготовления изысканных блюд использовалась непременно живая рыба.

Одним из первых, кто заинтересовался угрями не с потребительской, а с научной точки зрения, был Аристотель. Первое, что он отмечает,— их странность, и таинственность. Угорь, типичный речной житель, вдруг в определенный момент бросает свои родные пресные воды и уходит в море. Куда и зачем? Тайна, загадка… Далее, все рыбы делятся на самцов и самок. А угри? Они бесполы! Сколько их ни резали, ни у одного не удавалось обнаружить ни молок, ни икры, ни вообще каких-либо половых органов. Как же они размножаются? Загадка, тайна… Рыбы без воды погибают. А угри выходят на воздух и ползают по суше, как ни в чем не бывало…

Размножение

Относительно их размножения Аристотель высказывает следующее соображение: поскольку после дождей в высохших илистых прудах начинают появляться угри, то, возможно, они появляются из так называемых пор земли. Плиний-младший утверждает иное: при размножении угорь трется о камни, от него отрываются куски кожи и становятся новыми угрями.

А вот отрывок из поэмы «О рыбной ловле» греческого поэта Аппиана из Киликии, эпически трактующий весьма пикантную тему — любовь мурен (мурен в древности отождествляли с угрями). Мурена размножается, вступив в союз со змеем. Опьянев от любви, она выходит из моря, чтобы встретиться со своим женихом, который также жаждет супружества. Охваченный огнем всепожирающей страсти, отвратительный змей неудержимо стремится к берегу, навстречу своей избраннице. Заметив где-нибудь в скале отверстие, змей тотчас извергает в него весь свой пагубный яд: ведь он спешит на торжество любви и не хочет причинить никакого вреда своей возлюбленной…

На Востоке считали: «Точно установлено: угри зарождаются в теле животных, утонувших в реках и прудах». Во времена Возрождения не менее точно было установлено, что, если в неглубокий илистый пруд набросать волос из гривы жеребца, от них зародятся угри».

Однако есть свидетельства и серьезных исследований и наблюдений. В 1684 году тосканский дворянин Франческо Реди опубликовал труд, в котором писал: «На основании своих продолжительных наблюдений я могу утверждать, что каждый год с первыми августовскими дождями, в самые темные и облачные ночи, угри, сбившись стаями, начинают уходить из рек и озер в море. Там они мечут икру, из которой через разное время, в зависимости от состояния погоды, выходят очень маленькие угри и плывут опять в пресные воды через эстуарии рек».

В 1774 году Мондини, профессор Болонского университета, открыл яичники у самок угря, а поляк Сирский, директор музея в Триесте, обнаружил вскоре семенники самца. Но лишь в середине позапрошлого века немец Краусс описал любопытную рыбку, выловленную в Мессинском проливе. Она была около семи сантиметров в длину, кристально прозрачная, плоская и заостренная с обоих концов, так что тело ее было похоже на листик лавра.

Краусс по праву первооткрывателя назвал ее лептоцефалом. Еще через тридцать лет итальянские ихтиологи Грасси и Каландруччо также выловили лептоцефалов, и тоже в Мессинском проливе. Изучив свою добычу, они пришли к выводу, что это не самостоятельный вид рыб, а личинки угря. Доказать это удалось очень просто: лептоцефалов поместили в аквариум, и там они превратились в молоденьких угрей.

Нерест

В самом начале прошлого века молодой датский биолог и океанограф Иоганнес Шмидт (ему не было тогда и тридцати лет) изучал размножение промысловых рыб, которые водятся в северных европейских морях. С борта судна опускали коническую сеть с очень мелкими ячейками. Через некоторое время сеть поднимали на борт, и начиналась тщательнейшая сортировка всего, что в нее попалось. Сначала крупная рыба, затем мелкая рыбешка, после них мальки, личинки — и так до самой мельчайшей добычи, вплоть до отдельных икринок. Терпеливо и методично все это собиралось в банки, подсчитывалось и результаты записывались в журнал.

В 1904 году, плавая на судне «Тор» в районе Фарерских островов, между Исландией и побережьем Шотландии, Шмидт выловил лептоцефала. Всего одного. Казалось бы, что значит поимка одной рыбешки за весь экспедиционный сезон? Но Шмидт безошибочным чутьем истинного ученого понял, что это может быть кончиком нити, потянув за который, удастся распутать весь клубок. Ведь впервые лептоцефал был пойман не в Мессинском проливе. И Шмидт сумел убедить членов датской комиссии по морским изысканиям, что отныне основной целью его работы должны быть поиски того места, где нерестятся угри. «Тогда я еще очень слабо представлял,— писал Шмидт впоследствии,— какие исключительные трудности встанут на пути решения этой проблемы».

В 1905 году «Тор» плавал в более южных районах. На этот раз удалось поймать несколько сотен лептоцефалов. Некоторые из них уже были в стадии превращения, хотя их еще легко было распознать. Шмидт понял, что угри нерестятся где-то далеко в открытом океане. Но где?

Сезон 1906 года не дал ничего нового, но основательно подтвердил прежние результаты. Весь следующий год Шмидт вовсе не выходил в море. Верный своему методу, он весь год потратил на тщательные исследования выловленного материала под микроскопом. Вот когда сторицей окупилась вся возня с консервацией улова на борту! Изучив лептоцефалов, пойманных в различных местах, Шмидт обнаружил, что они, все как один, удивительно похожи друг на друга. Это было очень важное обстоятельство. Оно свидетельствовало о том, что существует один-единственный вид, который можно назвать европейским угрем. Чутье подсказывало Шмидту, что все угри нерестятся в одном месте, скорее всего где-то в центре Атлантического океана.

Следующий шаг ученого мог показаться парадоксальным: с 1908 по 1910 годы Шмидт снова организует экспедиции, но куда? В Средиземное море, хотя он и был уверен, что угри размножаются совсем в другом месте. За два сезона, проведенных в Средиземном море, Шмидт неопровержимо доказал, что здесь угри не нерестятся. Все пойманные лептоцефалы оказались весьма крупными. Более того, если сопоставить размеры личинок с местом их вылова, то получалась весьма наглядная картина: чем дальше от Гибралтара, тем крупнее лептоцефалы. Следовательно, все они действительно приходят из Атлантики.

Теперь можно было методично обшаривать Атлантический океан. От Фарерских островов к Азорским, от Азорских к Ньюфаундленду, оттуда к Антильскому архипелагу — вот только некоторые из маршрутов Шмидта. Были и кораблекрушения, когда лишь чудом удавалось спасти людей и собранные материалы. Но ничто не могло остановить движение одержимого датчанина к поставленной цели. Еще до начала первой мировой войны тайна, скрывавшая место нереста угрей, была разгадана. Этим местом оказалось Саргассово море: вблизи него были пойманы самые маленькие лептоцефалы, которые только что вылупились из икринок. Правда, Шмидт посчитал себя вправе окончательно заявить об этом лишь в 1920 году.

Образ жизни

По современным представлениям, жизненный цикл угрей таков. Они живут в реках, живут подолгу, вырастают большими, сильными рыбинами, но не становятся, если можно так выразиться, вполне взрослыми: с помощью микроскопа удается рассмотреть лишь зачатки соответствующих половых органов, и то лишь у рыб, достигших определенной величины. Однако рано или поздно зрелость все же наступает. Внешне это проявляется лишь в том, что «мальчики» и «девочки», еще не утратив своего инфантильно-бесполого облика, начинают неудержимо стремиться в море. Если судьба занесла их к этому времени в пруды или замкнутые озера, то они смело выходят из воды и ползут, извиваясь, по земле. Жаберные щели угрей устроены таким образом, что позволяют рыбе взять с собой в дорогу некоторый запас воды, а плотная слизь, покрывающая кожу, препятствует ее высыханию. Угорь выдерживает переходы, которые длятся до двух суток.

Правда, такая способность передвигаться по суше, безусловно полезная для всего вида, играет иногда злые шутки с отдельными индивидами. Известны многочисленные случаи, когда угри пробирались, например, в колодцы и жили там, достигая громадных размеров, но выбраться обратно им уже не было суждено, разве что на сковородку.

Однако проследим за основным потоком более удачливых угрей. Они скатываются в моря и направляются все в одно место. По дороге они становятся взрослыми, то есть у них полностью развивается все, что положено для продолжения рода. Наконец угри достигают Саргассова моря. На самом деле это, конечно, не море в строгом смысле слова, а большой овал, вытянутый от западной окраины Бермудских островов до середины Атлантического океана. Морские течения обходят его со всех сторон, ветры тоже отклоняются от этого района. Тишь, безветрие, стоячая вода, практически полное отсутствие облаков и тем более дождей. Немилосердно палящее солнце. Неудивительно, что здесь самое теплое и самое соленое место в океане. В этом застойнике растут водоросли-саргассы, давшие имя этому району, и кишмя кишит планктон, рачки, личинки, мальки и всякая другая мелкая живность.

Прибыв в столь райское местечко — это всегда происходит весной, — угри нерестятся. Каждая самка мечет до 6—8 миллионов икринок. Икрометание происходит на глубине около 400 метров, на границе проникновения дневного света. Глубина океана здесь до пяти километров но икринки не падаю на дно, а плавают в толще воды, так как на них есть пузырьки, наполненные жиром, которые служат не только поплавками, но и пищей развивающейся личинке. Это уже знакомый нам лептоцефал, крохотный, абсолютно прозрачный тоненький листик с заостренными концами, на одном из которых торчат две черные бусинки — глаза и имеется довольно большой рот, усаженный зубами, которые кажутся огромными по сравнению с размерами всего тела.

Через некоторое время, достигнув «роста» в пять миллиметров, личинки поднимаются в более нагретые верхние слои воды и начинают свой «танец глубины»: ночью они поднимаются до глубины 30 метров, а днем опускаются до 50 метров от поверхности. Сейчас для лептоцефалов это жизненно важно, так как до сих пор личинки угря питались за счет капелек жира, находящихся в желточном мешочке, теперь же в качестве пищи к их услугам планктон всего Саргассова моря, вслед за которым они и перемещаются вверх-вниз. Затем личинки европейских угрей попадают в объятия Гольфстрима, который несет их к берегам Европы.

Странствования лептоцефалов продолжаются два с половиной года, и те из них, которые выживут, к концу этого путешествия претерпевают значительные изменения. Они округляются, принимают цилиндрическую форму. Зубы у них выпадают, ибо пока вовсе не нужны: угри перестают питаться. На этой стадии они называются стеклянными угрями. Достаточно жирненькие, еще не успевшие похудеть, они являются весьма лакомым блюдом, и их усиленно ловят, чтобы жарить и запекать в пироги и омлеты. Но, не обращая внимания на расставленные сети, стеклянные угри одержимы одним стремлением — достичь берега. Теряя силы и вес, преодолевая многочисленные препятствия, вереницами, бок о бок или даже склеиваясь друг с другом в огромные комья, угри входят в устья рек.

Тут у них вырастают острые, уже не очень длинные зубы, и угри начинают опять округляться. Они растут, меняют свою окраску — с оливковой до черной, то есть принимают знакомый уже нам облик речных угрей.

Виды

В целом зоологами насчитано более 180 видов морских угрей, различия между разными видами незначительны и относятся в основном к месту их обитания.

Питание

Чем питается угорь? Основу пищевого рациона угрей составляет различная мелкая рыбешка, моллюски и ракообразные. Не обладая хорошим зрением, рыбы угри предпочитают подстерегать добычу в засаде, ведь благодаря великолепному обонянию они чувствуют ее издалека.

Какого цвета угорь?

Цвет угрей не отличается особым разнообразием и продиктован необходимостью маскировки во время охоты. Поэтому чаще всего морские угри окрашены в различные оттенки серого, черного, буроватого или зеленоватого цвета. Иногда встречаются экземпляры с контрастной пятнистой раскраской. По размерам морские угри значительно превосходят своих пресноводных сородичей и могут достигать в длину до 3 м и весить до 100 кг.

Выращивание

Морской угорь, как впрочем, и речной — весьма ценный пищевой продукт. Стоимость его высока, и если бы научиться разводить их или хотя бы выращивать до товарных кондиций из стеклянных угрей, то это дало бы громадный экономический эффект. Естественно, что мысль об этом толкает на проведение экспериментов по искусственному выращиванию угрей. В Японии подобные опыты идут начиная с 1950 года. Тогда японцы начинали с попыток вырастить японских угрей.

Вот описание опытов, которые проводил японский ученый Такахаси в 1972 году. Он взял партию стеклянных угрей, полученную из Англии. Всего в партии было около двух тысяч угрей, средний вес которых равнялся 20,4 грамма. Рыбам давали комбинированный корм по одному разу в день из такого расчета, чтобы вес корма составлял приблизительно два-три процента от веса рыб. Раз в месяц воду сливали и взвешивали всех рыб подряд, определяя их общий и средний вес. За контрольный рубеж был взят вес в 150 граммов, и каждый месяц фиксировалось, какое количество рыб достигло этого веса.

Основной результат можно суммировать следующим образом: угорь рос очень плохо. Число рыб, достигших контрольного веса, составляло всего два-три десятка в месяц. Из этих экземпляров брали по десять рыб на исследование их пола. Подавляющее большинство рыб, переросших 150-граммовый рубеж, были самцами. Однако более подробный анализ раскрывает весьма удивительную динамику распределения полов: в первой, августовской партии десять исследованных рыб оказались самками. Затем картина резко изменилась: в сентябре было две самки и восемь самцов, в октябре — соответственно одна и девять, в ноябре две и восемь, в декабре — все самцы. Опыт завершился в декабре. Каждая рыба была снова взвешена, и всех их разделили по весу на три группы, из каждой взяли наугад по 50 рыб и определили их пол. Снова был получен удивительный результат: всегда самцов получалось раз в десять больше, чем самок!

Почему угорь – странная рыба?

Мы не знаем еще очень многого. Вот лишь некоторые из нерешенных проблем. Почему все угри направляются в одно место, и именно в Саргассово море? Можно предложить такое объяснение. Угрям для размножения необходима определенная температура и соленость воды. Они инстинктивно выходят из рек в море и плывут туда, где вода все более и более соленая, и так, в конце концов, попадают в Саргассово море.

Есть факты, подтверждающие такую гипотезу. Известно, что угри, попавшие в Средиземное море, никогда не выходят из него и вообще в размножении участия не принимают: в Гибралтаре резко меняется соленость воды, и эта невидимая разграничительная линия встает перед угрями, как бетонная стена. Однако вот что непонятно: каким образом угри, живущие в более отдаленных от Атлантики реках, чувствуют, что им нужно отправляться в путь раньше, чем их сородичам из более близких рек? Ведь все они прибывают в Саргассово море одновременно!

В Саргассовом море нерестятся не только европейские, но и американские угри. Затем лептоцефалы должны выходить к границам района, вокруг которого гигантской спиралью вращаются течения, направляющиеся в разные стороны, и чем дальше от центра, тем быстрее. Как «европейцы» и «американцы» умудряются соскочить с этого гигантского «чертова колеса» в нужной точке? Но угри как-то решают эту труднейшую задачу: каждый вид выходит туда, где одних подхватывает западное течение и несет к берегам Америки, а другие попадают на широкий конвейер Гольфстрима, который мчит их к берегам Европы. Все промахнувшиеся погибнут. Европейские угри, попавшие в «западный экспресс», прибудут к берегу слишком рано: ведь их наследственный механизм настроен на путешествие продолжительностью в два с половиной года. Та же судьба ждет «американцев», вздумавших совершить турне в Европу: они претерпят метаморфоз посреди океана и не найдут вокруг ни глоточка пресной воды, без которой жить уже дальше не смогут.

Много неясного и в том, как размножаются угри. Сначала, на стадии лептоцефала и стеклянного угря, все особи как бы бесполы. После метаморфоза угри разделяются на две «компании» — одни уходят вверх по рекам, а другие остаются в прибрежных водах. Разницы между ними невозможно заметить никакой, у всех у них есть и мужские, и женские половые органы и железы. Но вот начинает звучать зов Саргассова моря, и угри принимают старт. Одновременно с этим они начинают становиться либо самцами, либо самками. При этом те угри, которые поднялись по рекам, становятся почти все самками, а прибрежные — самцами.

Получается, что природа дала угрю все необходимое и на тот и на другой случай, а уж внешние обстоятельства определили, что возобладает. Опыты Такахаси и других японских исследователей как будто подтверждают эту точку зрения. Среди выращенных ими угрей получается в десять раз больше самцов, чем самок. Но в первых партиях все сто процентов были самками. А вся разница — лишь в условиях жизни. Очевидно, теперь слово за генетиками. Подождем, что они скажут.

Автор: Г. Эфремова.