Генетика человеческих пристрастий
Статья написана Павлом Чайкой, главным редактором журнала «Познавайка». С 2013 года, с момента основания журнала Павел Чайка посвятил себя популяризации науки в Украине и мире. Основная цель, как журнала, так и этой статьи – объяснить сложные научные темы простым и доступным языком
Поведение человека на разных уровнях наследуется по-разному. Безусловно-рефлекторное — довольно четко. Скажем, есть простой опыт на быстроту реакции: зажигается лампочка — вы нажимаете кнопку; время между этими двумя моментами характеризует реакцию человека. Оно чрезвычайно разное — обычно от пятнадцати до двадцати сотых секунды, но бывает и восемнадцать тысячных — в десять раз меньше. Так вот эта способность, ее степень, наследуется довольно строго.
Нужно еще иметь в виду, что многие сложные формы поведения определяются элементарными причинами — тогда они тоже наследуются довольно четко. Скажем, человек легкоранимый, застенчивый может вести себя таким же точно образом, как и его родитель в похожей ситуации просто потому, что сама ранимость предопределяет собою целый комплекс развивающихся из нее черт характера. Я уже пытался показать однажды, как целый комплекс свойств, характеризующих шизофреническое мышление, развивается из одной-единственной физиологической причины — истощаемости нервной системы.
Это, собственно, точка зрения И. П. Павлова: он выдвинул гипотезу, что шизофрения — результат истощения нервной системы, гипотеза была подтверждена опытами с поведением животных, сходным с поведением больных грубыми формами шизофрении. Я же пытался показать, что и тонкие ее формы — изменения в способе мышления — зависят от той же причины: вследствие излишней ранимости человек начинает изолироваться от внешней среды и постепенно отказывается от таких приобретений социального развития, которые нам кажутся почти врожденными, а на самом деле, конечно же сами по себе не наследуемы.
Давно замечена связь между одаренностью и психопатичностью. Объяснения этой связи были разные, и, видимо, наилучшее принадлежит Л. В. Крушинскому.
Крушинский предположил, что у человека способности, а иногда одновременно и психопатичность, проявляются сильнее, если его нервная система обладает достаточно высокой возбудимостью. На одном и том же фоне начинают активно «работать» и то и другое качество, поэтому-то они часто совпадают в одном характере. Такое предположение косвенно подтвердилось, когда рассматривались, правда, совершенно иные черты поведения животных. Ученый обнаружил, наблюдая за собаками, что хорошо наследуются инстинкты агрессивного, злобного поведения и так же хорошо независимые от них пассивно-оборонительные реакции, трусость например. Причем все эти черты наследуются доминантно, то есть обязательно проявляются, если есть хоть один такой ген из пары, а если в цепи поколений оборвутся, то обычно уж навсегда. Но вот в некоторых случаях, вопреки всем научным ожиданиям, казалось бы, оборвавшаяся наследственность возобновлялась.
Крушинский — не только генетик, но и физиолог. Он стал искать физиологический механизм происходящего. По ряду косвенных признаков ученый предположил, что те животные, которые, сами утеряв агрессивность (или трусость), передают ее потомкам, просто недостаточно возбудимы. Он ввел им возбуждающие вещества, и тогда оказалось все «по науке»: потомки или предки агрессивных собак стали агрессивными, и то же оказалось в линии трусливых. Тем же собакам, что не были ни злобными, ни трусливыми в течение нескольких поколений, никакими препаратами возродить эти свойства не удалось.
Но вообще формы поведения — это неустойчивый признак, прежде всего потому, что его проявление зависит от очень многого. Похожие примеры встречаются и в морфологии — если, скажем, форма тела или цвет глаз наследуется всегда отчетливо, то уже мышечная система может быть сильной или слабой при одних и тех же наследственных задатках. Поведение же чрезвычайно разнообразно — и если можно найти какие-то формы его, хорошо наследующиеся у одного народа, в одну эпоху, у одного социального класса, словом, при прочих равных условиях, то для разных эпох такая четкость пропадает. Скажем, Бетховен никогда не смог бы появиться у народа, не имеющего инструментальной музыки: он, говорят, даже пел фальшиво и не стал бы композитором в другое время. Не возникнет и крупный математик у племени, ведущего счет лишь до трех…
Леонид Викторович Крушинский, занимающийся элементарными формами мышления животных, отбирает среди них более и менее «умные» виды: ворона, скажем, умнее курицы, а голубь и вовсе глупая птица. Но и между индивидуумами каждого вида разница, как следует из опытов исследователя, бывает очень большой. А уж об эмоциях и говорить нечего. Я сам наблюдал, как по-разному ведут себя кошки, например, когда их кормишь, — большинство отталкивает друг друга, иные же приходят и сначала благодарят вас, не боясь опоздать к еде… Другой случай: у кошки с очень домашними манерами дети вдруг оказываются «дикими», другими словами, в их поведении доминирует пришедший от других предков генотип, а не обучение родительницы.
Что же во всех этих случаях наследуется? С одной стороны, общие особенности нервной системы. В зависимости от них находятся, как я уже говорил, многие другие черты. Но, с другой стороны, есть и такие способности, которые наследуются всем «комплексом» — их не определит какое-либо одно свойство. Скажем, есть целые семьи математиков, музыкантов. Правда, тут играют роль иногда и традиции, но и наследственность, и притом очень сложная,— несомненно, тоже.
Труднее определить, почему одни формы поведения наследуются хорошо, другие — плохо. Видимо, это часто связано с такими особенностями строения мозгового аппарата, которые мы еще не умеем различать. Математические способности, например, передаются из поколения в поколение хорошо, музыкальные хуже, а литературные и вовсе плохо. В чем дело? Тут могут быть разные подходы. Главное, наверное, то, что, скажем, литературные способности требуют сочетания очень разнообразных свойств — богатства языка, интереса к явлениям жизни, желания поделиться, эмоциональности и так далее. Ну и, наконец, не все способности зависят от внешних условий в равной мере.
Есть ли у человека столь же сложные наследуемые программы поведения, что и у животных, — трудно сказать. Думаю, что для разных форм поведения будет справедливо не одно и то же. Поставим вопрос конкретнее: наследуются ли такие свойства, как, скажем, любовь к животным? Думаю, что наследуются: мой отец любил животных, я тоже их люблю, хотя воспитывался я отдельно от отца; бывает и столь же инстинктивное отвращение к некоторым животным. Но все же, я думаю, чаще наследуется какая-то более простая «основа», а не такой сложный комплекс, как любовь к животным или тяга к огню. Но это не значит, что вовсе неверна точка зрения, будто такое, скажем, наше свойство, как тяга к коллекционированию, — наследие предков-собирателей.
Любопытно, что многие особенности поведения и даже инстинкты унаследованы нами иногда и не на нашу пользу. Например, поскольку нашим предкам приходилось и голодать, и наедаться до отвала, выживали чаще те из них, кто мог есть с избытком, в запас. Нам такое свойство не нужно и даже вредно, но мы старательно переедаем, если не сдерживаем себя. Другой пример: архантропы и палеоантропы вынуждены были подчас развивать бешеную активность, спасаясь или, напротив, нападая, зато при первой возможности они предавались безделью. Отсюда развилась, с одной стороны, губительная склонность к лени, с другой — жажда активности, подчас тоже выходящая за пределы полезного. Спорт (но не физкультура), погоня за первенством, вопреки общему мнению, бывает вреден, и спортсмены не всегда самые здоровые люди. При этом, если у предков это были лишь небольшие отклонения в поведении, то у нас они стали качествами, иногда определяющими характер.
Еще пример — хулиганство. Это агрессия, совершенно бессмысленная, часто связанная либо с тщеславием, либо с чувством неполноценности, характерная для подростков, еще не умеющих регулировать свои формы поведения. И она тоже пришла к нам из далекого прошлого. Но из столь же далекого прошлого идут и альтруистические тенденции: активные альтруисты, правда, чаще погибали, но те племена, в которых был распространен альтруизм, получали явное преимущество в борьбе за место под Солнцем.
Что касается механизма наследования, то поведенческие признаки в принципе наследуются точно так же, как и сложные морфологические. Отличие только в проявлении. Как предрасположение, скажем, к болезням зависит от многих факторов, хотя все эти зависимости — только предпосылки (заболеет человек, если будет эпидемия и если он себя неправильно поведет, окажется нечистоплотен и т. д.), так и в поведенческих реакциях для реализации наследуемых качеств нужен многослойный фон — биохимический, социальный и т. д.
Словом, мне кажется, что наследственные факторы в поведении человека должны играть какую-то роль. Более того, каждый человек имеет какие-то преимущества перед другими и в чем- либо обязательно мог бы быть выдающимся, но не всякие преимущества реализуются. Хорошее подтверждение справедливости этой мысли то, что есть школы, откуда выходит очень много талантливых людей, тогда как в других — таланты явление редкое. Это зависит от способа преподавания, свободы инициативы, примера учителей и других — уже чисто социальных — предпосылок.
Автор: А. Малиновский.