Кошмары летучих рыб

Ее зовут корифеной. А еще — дорадой. По-испански «дорада» — «золотистая». И по-русски ее имя тоже «золотистая». Золотистая макрель. Но не думайте, что она всегда золотистая. Она всякая. Каждое мгновенье она разная, хотя чаще всего она бывает все-таки золотистой. Впервые я увидел ее голубой.

Это было лет пять назад, в Атлантическом океане, совсем рядом с экватором. Дело шло к полуночи; мы с товарищем везли на специальном плотике тонн двадцать сардины, которую только что выловил траулер, а морозить должен был наш рефрижератор. Небо было черное, и океан был черный. В небе дрожали огромные звезды, а в океане плясали огни кораблей.

Океан — черный, но след за плотиком оставался голубой. Мириады невидимых существ фосфоресцировали в воде, и волна дрожала, переливалась, светилась изнутри, теряя свои очертания. Я опустил ноги в воду. И они тоже начали светиться незнакомым голубоватым светом — дрожащим, неровным, а потом я прыгнул в океан, и от меня полетели светящиеся брызги. Мой товарищ плыл рядом. Он казался мне привидением.

И тут мы увидели в воде голубые тени. Акулы?! Я никогда не был героем и, пулей выскочив на плотик, здорово обрадовался, что и руки и ноги целы. А рыбы — быстрые и нервные — шныряли вокруг, и никак нельзя было понять, чего они хотят: серебристой сардины, которую смывало водой, или… Стало как-то неуютно. Ведь мы даже не знали, что это.

А наутро я увидел их снова. Они были зелеными. Они подошли стаей. Плоские зеленые рыбы с фиолетовыми плавничками и темной спиной. Но на боках все равно проступало золото. Они ходили у борта, то подхватывая брошенную им сардину, то устраивая погоню за пугливыми летучками. Порой они начинали вести себя вообще странно: ложились на бок и внимательно рассматривали нас, стоящих на корабле, одним глазом. С тех пор я не могу забыть корифен. Это самая веселая рыба.

Она любит подходить, когда корабль лежит в дрейфе. Макрель не копается, как акула, в отбросах, которые летят за борт. Она приходит из любопытства. Ей хочется посмотреть корабль, новых людей, ну и немножечко показать себя, на что она способна. Макрели выбирают волну побольше, седлают ее, скользят по ее склону, как гавайские канаки на своих знаменитых досках. Они не шелохнутся, и волна на гребне несет их с собой. А потом они возвращаются и седлают новую волну. Им, наверное, очень весело. Под конец представления они уносятся в океан, высоко прыгая над водой.

Это самое жестокое создание океана. К ночи, когда корабль загорается огнями, корифены приходят на охоту. Голубыми торпедами они проносятся рядом с бортом, вслушиваясь в каждый всплеск. Мы знаем: они ищут летучих рыб. Слух у них отличный, и стоит им услышать знакомый звук, они мчатся туда. Обезумевшие от страха летучки — врассыпную. Наверно, эти голубые тени кажутся им исчадиями ада. Мы присутствуем при самой безжалостной охоте. Со стороны кажется, будто вся эта трагедия разыграна в нашу честь. С неповторимым хладнокровием корифены демонстрируют мастерство убийц.

Летучих рыб не спасают крылья. Пока они пулей несутся над самой водой, за ними неотступно движется макрель. Она пытается на лету схватить рыбешку и, если это не удается, преследует ее, пока та не коснется воды. Мы знаем, у летучки нет шансов. Когда она, теряя инерцию, опускается в океан, нижнее перо хвоста, вибрируя, придает ей скорость, и она снова взлетает. Взлететь — значит спастись. И для этого нужно всего на мгновенье коснуться океана. Но корифене достаточно мгновения. У нее все точно рассчитано. Правда, у нетерпеливых макрелей не выдерживают нервы. Они выпрыгивают вслед за добычей из воды и, шлепаясь обратно, теряют ее из виду. Бедная летучка получает отсрочку у смерти.

Но макрели похитрее не спешат. Они мчатся следом за рыбешкой у самой поверхности. Они ждут того коротенького момента, когда жертва решит оттолкнуться от воды. Все происходит мгновенно. Летучая рыба даже не чувствует смерти. Просто вода сразу забурлит, и на том месте, где только, что была рыба, пойдут круги…

И свет корабельных огней не спасает их. Корифена не боится света. Зато ослепленные летучие рыбы врезаются в высокий борт и, оглушенные, падают прямо в пасть поджидающих макрелей. Но и те из рыбешек, что ухитряются перелететь через борт, выигрывают немного: какое-то время они еще бьются на палубе, а потом затихают. Утром мы иногда находим их даже на шлюпочной площадке, в десяти метрах над водой.

Мы пользуемся этой страстью макрели к летучим рыбам. Выходить со спиннингом на корифену глупо. Правда, блесной легко имитировать шлепок летучки о воду, но миллиметровая «жилка» рвется после первого рывка дорады, и рыба уходит вместе с блесной. Но мы ведь тоже хитрецы. Из волокон манилы мастерим сайре подобие крылышек. На прочной леске со стальным поводком бросаем приманку в воду, все время подергивая, чтобы она прыгала по поверхности. Но корифена не так глупа. Она подходит и спокойно рассматривает наживку. Скусывает рыбку у самого крючка и, довольная своим остроумием, уходит. Но если наша хитрость удается, в море разыгрывается дьявольская свистопляска.

Мы знаем слабость корифен: они алчны; добычу, доставшуюся соседу, они считают личным оскорблением. Зависть губит их. Перехитрив одну рыбу, мы не тянем ее на борт. И пока она пытается сорваться с крючка, на ее всплески набегает целая стая. Успевай только закидывать удочки. Дорады вырывают приманку друг у друга. Океан вскипает от мечущихся рыбьих тел. Они с нетерпением ожидают приманку. Они не знают, что это их смерть. Сейчас они забывают обо всем.

От возбуждения макрель меняет окраску. Зеленый цвет сменяется синим, синий — голубым, вдруг по ее телу пробегают бурые пятна, отливающие золотом. Иногда она становится полосатой.

Если бы все это происходило не на наших глазах, мы ни за что бы не поверили, что это все одна и та же рыба. У нее двадцать лиц и десять характеров. Нет, теперь мы не восторгаемся ее красотой и веселым нравом. Она наша добыча. И мы радуемся, когда удается перехитрить ее. На палубе корифена еще некоторое время остается золотистой. Она бьется, высоко прыгает, и палуба звенит под ударами ее хвоста. Но цвет уходит вместе с жизнью. Золото сменяет серебро. Потом рыба становится пепельно-серой. И только глаза еще долго будут смотреть злобно и яростно, как у живой.

…А следующим вечером у борта снова мелькнут голубые тени. И летучие рыбы, дурея от страха, будут лететь к нам на борт или фантастическими стрекозами помчатся в темноту океана, а следом будет мчаться неунывающая стая самых веселых рыб. Самых беспечных и самых хитрых, самых красивых и отвратительных дочерей океана.

Автор: Л. Плещков.